Опрос с использованием полиграфа и его естественнонаучные основы.

Опрос с использованием полиграфа и его естественнонаучные основы.

Опрос с использованием полиграфа и его естественнонаучные основы

Холодный Ю. И.,
доктор юридических наук, кандидат психологических наук,
начальник отдела Института криминалистики ФСБ России

Опрос с использованием полиграфа и его естественнонаучные основы

Источник: Журнал «ВЕСТНИК КРИМИНАЛИСТИКИ»2005. Вып. 1 (13), С.39–48.

После многих десятилетий негативного отношения к возможности применения полиграфа в целях профилактики, раскрытия и расследования преступлений психофизиологический метод «детекции лжи» с помощью этого прибора был «легализован» в стране в 1993 г. Годом позднее опросы с использованием полиграфа (ОИП) официально были включены в систему методов и средств отечественной криминалистики.

За истекшие десять лет выполнена большая работа по внедрению этого метода в российскую правоохранительную практику. Оценка опроса с использованием полиграфа с позиций методологии криминалистической науки позволила доказать, что он является одним из частных методов криминалистической диагностики. Вхождение опроса с использованием полиграфа в современную криминалистику привело к образованию принципиально нового направления в криминалистической науке, получившего наименование «криминалистическая полиграфология».

В отечественной криминалистике является общепринятым положение, согласно которому рекомендуемые к применению в целях профилактики, раскрытия и расследования преступлений методы должны удовлетворять ряду требований, одним из которых является научная обоснованность.

В течение более чем столетней истории практического применения психофизиологического метода «детекции лжи» с помощью полиграфа специалисты неоднократно предпринимали попытки дать естественнонаучное объяснение и теоретическое обоснование тех сложных процессов, которые происходят в психике человека и его организме и которые приводят к возможности выявления у человека скрываемой им информации в ходе ОИП.

Следует признать, что естественнонаучное объяснение механизмов, лежащих в основе ОИП, является одной из наиболее актуальных научных и прикладных проблем, стоящих перед мировым сообществом ученых и специалистов, работающих в данной области.

Очевидно, что понимание природы процессов, происходящих в организме и психике человека при опросе с использованием полиграфа, представляет не только научный, теоретический интерес, но и принципиально важно с практической точки зрения, поскольку позволяет сделать этот метод «прозрачным», повысить эффективность и устанавливать научно обоснованные границы его применения.

В российской научной и специальной литературе вопросам теории технологии ОИП уделяется недостаточно внимания. Авторы немногочисленных отечественных изданий по тематике ОИП, понимая сложность естественнонаучного обоснования психофизиологического метода «детекции лжи» с помощью полиграфа, либо избегают обращаться к этой теме, либо предлагают вульгаризаторское изложение некоторых теоретических концепций, заимствованных преимущественно из зарубежной научной литературы.

Данная статья продолжает начатую нами работу по изложению теоретических аспектов ОИП: она посвящена анализу различных подходов к решению данной проблемы зарубежными и отечественными учеными.

I.

К началу 90-х годов ХХ века за рубежом (в основном в США) сформировалось несколько теоретических концепций, пытавшихся с различной степенью успешности объяснить, каким образом с помощью полиграфа удается выявить ложь человека при его проверке на полиграфе.

Эти теоретические концепции, или, по американской терминологии, «теории полиграфа», могут быть разделены на два основных класса: а) теории, опирающиеся на мотивационные и эмоциональные факторы, как важнейшие детерминанты психофизиологической дифференциации… и б) теории, базирующиеся на когнитивных факторах.

По мнению экспертов Конгресса США, проводивших специальное изучение комплекса вопросов, связанных с использованием проверок на полиграфе, наиболее признанная в настоящее время теория заключается в следующем: лицо, подвергаемое тестированию с помощью полиграфа, боится проверки, и этот страх порождает выраженные физиологические реакции в том случае, когда данное лицо отвечает ложно. Данная теория получила наименование теории угрозы наказания (threat — of — punishment theory) и относится к первому из указанных выше классов.

Стремясь полнее раскрыть суть этой теоретической концепции, Л. Мэрси писал: Основная теория полиграфа заключается в том, что, при определенных обстоятельствах, вопросы, истина в отношении которых может иметь губительные последствия для конкретного субъекта, будут активизировать симпатическую нервную систему и вызывать физиологические изменения, которые могут быть зарегистрированы, измерены и проанализированы. По этой причине вербальный ответ, произносимый субъектом, совершенно не обязательно отражается на физиологических реакциях, которые демонстрируются прибором. Иными словами, если субъекту задают вопрос: «Это Вы убили Х…?», и он в это время осознает, что действительно убил Х…, физиологическая реакция будет зарегистрирована, даже если субъект признает себя виновным и ответит утвердительно. Если же в ответ на вопрос субъект должен лживо отрицать своё соучастие в преступлении, страх раскрытия истины (поскольку он знает её) вызовет изменения в функциях каждой из систем, измеряемых и фиксируемых полиграфом, и позволит наблюдать оператору физиологические реакции, которые (предполагаемые теоретически и демонстрируемые эмпирически сотнями тысяч проверок на полиграфе) могут быть соотнесены с ложью.

Если же субъект правдиво отрицает свое участие в преступлении, кризис сокрытия истины будет отсутствовать, и вопрос не будет стимулировать к действию симпатическую нервную систему организма… Отсутствие реакции должно означать, что субъект говорит правду; в то время как наличие реакции означает, что он утаивает информацию, которая, как он полагает, имеет отношение к поставленному перед ним вопросу.
Несколько иную трактовку теории угрозы наказания давал Р. Девис, по мнению которого ложь, по сути, есть реакция избегания со значительно меньшим, чем 100%, шансом на успех, но, тем не менее, это единственное, что вообще имеет надежду на успех. Физиологическая реакция будет следствием реакции избегания, которая имеет малую вероятность подкрепления, но не совсем низкую. Если эта теория имеет хоть какую-то обоснованность, то тогда следует допустить, что физиологическая реакция ассоциируется с состоянием неопределённости. Действительно, кажется, что ложь, произносимая с полной уверенностью и определенностью, по-видимому, не вызывает сильную реакцию; однако, с другой стороны, имеются экспериментальные данные, что ложь, произносимая без всякой надежды на успех, выделяется также с трудом.

Нетрудно заметить, что теория угрозы наказания и обе представленные выше её трактовки весьма уязвимы.

Во-первых, теория угрозы наказания вызывает скептическое отношение у её критиков, которые полагают, что, согласно этой теории, полиграф скорее измеряет страх перед проверкой, чем ложь как таковую.

Во-вторых, едва ли можно безоговорочно согласиться с мнением о единственно предопределяющей роли симпатической нервной системы в развитии физиологических реакций в ходе испытаний на полиграфе. Известно, что далеко не все изменения в организме, происходящие на психофизиологическом уровне, обусловлены действием именно этой составляющей вегетативной нервной системы: например, часто наблюдаемое при испытании на полиграфе уменьшение частоты сердечных сокращений, возникающее в ответ на предъявление опрашиваемому лицу значимых для него вопросов, определяется не симпатической, а парасимпатической нервной системой.

В-третьих, теория угрозы наказания создает большие трудности в объяснении высокой результативности экспериментальных исследований — например, проводимых в лабораторных условиях тестов с отгадываем задуманного числа или выбранной карты — где полностью исключена угроза «губительных последствий» за ложь экспериментатору.

В-четвёртых, из рассматриваемой теории следует, что выраженность физиологической реакции на тот или иной вопрос в процессе «детекции лжи» является функцией «реакции избегания от угрозы наказания». Если бы это было так, то у субъекта, которому было бы неведомо, что его реакции подвергаются контролю, степень их проявления была бы минимальной. Однако специально предпринятое экспериментальное исследование показало несостоятельность этого предположения: в тех случаях, когда удавалось убедить испытуемых, что полиграф отключен (реакции регистрировались телеметрически на вынесенный прибор), было установлено, что никакого существенного ухудшения выраженности физиологических реакций не наблюдалось.

Вместе с тем, необходимо отметить, что теория угрозы наказания находит некоторое экспериментальное и весомое прикладное подтверждение: как свидетельствуют эксперты Конгресса США, вероятность выявления скрываемой информации методом ОИП в реальных условиях закономерно выше, чем в лабораторных.
Кроме теории угрозы наказания, к этому классу «теорий полиграфа» относят концепцию, в основу которой были положены идеи академика А. Р. Лурия, высказанные им в начале 20-х годов.

Напомним, что, занимаясь изучением состояния аффекта у преступников и обобщив огромный экспериментальный материал, А. Р. Лурия пришел к следующему выводу: состояние психической травмы (в результате совершенного преступления.- Ю. Х.), осложненное необходимостью скрывать её и ограниченное страхом саморазоблачения, создаёт у преступника состояние острого аффектного напряжения; это напряжение весьма вероятно увеличивается потому, что субъект находится под страхом раскрытия совершенного им преступления: чем серьёзнее преступление, тем выраженнее аффект и тем больше опасность его раскрытия, и, следовательно, тем сильнее этот комплекс подавляется… Такое напряжение, несомненно, является одним из серьёзнейших факторов в признании преступником своей вины. Признание служит преступнику средством избежать следов аффекта, найти выход из создавшегося напряжения и разрядить аффективный тонус, который порождает в нем невыносимый конфликт. Признание может уменьшить этот конфликт и возвратить личность в определенной степени к нормальному состоянию; именно в этом и заключается психофизиологическая значимость этого признания.

Идеи А. Р. Лурия были трансформированы американскими исследователями в теорию конфликта (conflict theory), которая устанавливает, что сильные физиологические сдвиги будут иметь место тогда, когда две несовместимые тенденции реагирования будут активированы одновременно: тенденция говорить правду и тенденция лгать относительно рассматриваемого инцидента.
В целом теория конфликта согласуется с некоторыми экспериментальными данными, и суждение Р. Дэвиса о том, что детекция будет осуществляться тем легче, чем сильнее проверяемый будет пытаться скрыть свою ложь, нашло свое подтверждение в работах ряда исследователей. В частности, в лабораторных экспериментах было продемонстрировано улучшение выделения скрываемых стимулов при стремлении испытуемых «обмануть прибор», т.е. при усилении конфликта.

Отдельные исследователи, высказываясь в поддержку этой теории, указывают, что вызванное конфликтом возбуждение во время лжи может быть охарактеризовано как тормозящее, связанное с активацией парасимпатической нервной системы. В подтверждение этого приводятся экспериментальные данные об изменении частоты сердечных сокращений и амплитуды Т-волны во время акта лжи.

Однако большинство специалистов признают, что теория конфликта достаточно уязвима и предостерегают от далеко идущих выводов. По мнению Р. Дэвиса, если конфликт является основой или причиной сильных реакций, которые обозначают ложь, то тогда существует определенная опасность впасть в заблуждение в связи с сильными реакциями, вызываемыми личными эмоциогенными проблемами. Известно, в частности, что слова, затрагивающие эмоционально значимые зоны, вызовут сильные реакции, невзирая на ложь.

Более того, с позиции теории конфликта не поддается объяснению хорошо известный факт возникновения сильных реакций при предъявлении психически значимых стимулов, когда от испытуемого вообще не требуются ответы (так называемый молчаливый тест /silent test/) и практически исключается сама возможность возникновения конфликта противоборствующих тенденций.

Завершает класс «мотивационно-эмоциональных» теоретических концепций условно-рефлекторная теория (conditioned response theory), фундаментом для которой послужили принципы, открытые И. П. Павловым при изучении высшей нервной деятельности.

Эта теория основана на том, что критические вопросы порождают дифференцированное физиологическое реагирование в силу того, что они обусловлены прошлым опытом проверяемого. Согласно такому подходу, чем серьёзнее преступление, тем сильнее реакции, которые будут вызваны этими критическими вопросами.

При внешней простоте и кажущейся очевидности эта теоретическая концепция, по-видимому, ещё более уязвима, чем теория конфликта. Если согласиться с этой теорией, то дать приемлемое объяснение психофизиологическим реакциям на ложь в ходе лабораторных экспериментов, где процент детекции весьма высок (например, в экспериментах с идентификацией карты, которую выбрал и скрывает испытуемый), — не представлялось бы возможным.

Общим недостатком теорий «мотивационно-эмоционального класса», по мнению ведущих зарубежных специалистов, являются сложности при объяснении значительной успешности детекции лжи в мягких условиях, когда у испытуемых нет высокой мотивации избегать обнаружения лжи, когда вообще не требуется лгать, когда испытуемые не пытаются скрывать значимую информацию и даже когда испытуемые не подозревают, что их реакции регистрируются полиграфом.

В определенной мере указанный изъян пытаются устранить теории, в основу которых кладутся когнитивные факторы, связанные с восприятием и переработкой стимулов, предъявляемых испытуемому в процессе теста с применением полиграфа.

Так, четвертой из «теорий полиграфа» является так называемая теория активации (arousal theory), согласно которой детекция происходит из-за различной активационной силы предъявляемых стимулов.

Для экспериментального обоснования этой теории привлекают понятие «знания виновного». Суть этого понятия заключается в том, что признак преступления только для виновного субъекта будет иметь особое значение, «сигнализируя ценность», которая будет вести к ориентировочному рефлексу, более сильному, чем на другие (признаки, не связанные с преступлением — Ю. Х.)… Понятно, что для субъектов, которые не обладают «знаниями виновного», все темы равны и вызывают обыкновенные ориентировочные рефлексы, которые будут угасать при повторениях.

Именно этим и определяется «когнитивный» элемент теории активации, в силу которого ударение делается скорее на том факте, что индивид что-то знает, чем на его эмоциях, страхах, обусловленных ответах или лжи.

В целом эта теория хорошо согласуется с результатами многих лабораторных исследований, проводимых в данной области. В частности, применение теории активации позволяет понять причины существенных различий в эффективности выделения психически значимых стимулов в условиях различных уровней мотивации. (При этом необходимо упомянуть, что результаты экспериментальных исследований, направленных на подтверждение теории активации, основывались, как правило, на регистрации кожно-гальванического рефлекса /КГР/ — единственного физиологического показателя, в отношении которого зарубежные исследователи могли применить объективную количественную оценку наблюдаемых реакций).

Теория активации не нашла широкого признания у полиграфологов. Ведущие американские полиграфологи 40-70-х гг. ХХ века Дж. Рейд и Ф. Инбау полагали, что теория активации может быть доминирующей в лабораторных экспериментах, но в полевых условиях угроза наказаний подавляет эффект бдительности и внимания, найденный в лаборатории. Это различие используется операторами полиграфа для объяснения эффективности КГР в лабораторных условиях, но не в полевых.

Проводя в лабораторных условиях эксперименты по исследованию реакций на нейтральные и значимые стимулы, израильские психофизиологи эмпирически установили, что психофизиологическая детекция зависит от относительной частоты значимых стимулов в группе, предъявляемой испытуемому в ходе тестирования на полиграфе.

Для объяснения обнаруженного эмпирического правила исследователи предложили дихотомизационную теорию (dichotomization theory): «согласно этой теории, лица, которые выбрали определенный (значимый) стимул, проявят независимые процессы привыкания к двум классам стимулов (нейтральным и значимым)».
Создатели этой теории (Либлич, Бен-Шахар и др.) надеялись, что разработанные на её основе методические принципы позволят в дальнейшем разделять сложные последовательности стимулов по группам и, определяя закономерности привыкания субъекта к каждой из групп, устанавливать их субъектную значимость. Но, опираясь на положения дихотомизационной теории, исследователи столкнулись в ходе своих экспериментов с определенными противоречиями.

Во-первых, дихотомизационная теория предсказывает, что в ситуации, когда значимые и нейтральные стимулы равновероятны (т.е. p = 0.50), их разделение психофизиологическим способом было бы невозможно. Однако в большинстве исследований, использующих такие исходные условия, кожно-гальваническая реакция /КГР/, вызванная значимыми стимулами, была больше, чем КГР на нейтральные стимулы. Во-вторых, было установлено, что редко предъявляемые значимые стимулы вызвали более выраженные реакции КГР, чем нейтральные стимулы, предъявляемые в тех же условиях. В целом дихотомизационная теория весьма далека от реальных испытаний на полиграфе, применима лишь к ограниченному кругу лабораторных задач и, по утверждению её создателей, требовала дальнейших исследований для понимания механизмов привыкания, проявляющихся в дифференцированной автономной реактивности отдельных показателей.

Рассмотренными выше пятью «теориями полиграфа» не исчерпывались на рубеже 80-90-х гг. попытки зарубежных ученых и специалистов создать надежную теоретическую основу психофизиологического метода «детекции лжи» с помощью полиграфа. В частности, канадский исследователь Р. Хеслгрейв постулировал четыре теории для объяснения психического напряжения во время лжи. Теория количества информации устанавливает, что более высокое возбуждение во время лжи происходит потому, что больше информации (истинной и ложной) привлекает внимание и активируется в процессе лжи. Теория возвращения затруднений устанавливает, что ложная информация является более трудной для возвращения, чем истинная, и это усиливает возбуждение. Теория новизны постулирует, что возрастание психического напряжения происходит из-за новой ассоциации непривычного ложного ответа с вопросом. В итоге Р. Хеслгрейв приходит к выводу, что наиболее плодотворной, с его точки зрения, является теория конфликта, так как именно конфликт играет первейшую роль во время акта лжи. Но о некоторых pro- и contra- этой «теории полиграфа» уже упоминалось выше. Таким образом, к началу 90-х гг. ХХ в. было предложено около тринадцати теорий для объяснения, почему люди реагируют, когда они лгут, однако ни одна из них не дала объяснения всем фактам, которые накопила практика использования полиграфа.

К аналогичному же выводу пришли также ведущие специалисты Израиля и Канады: Г. Бен-Шахар и Дж. Фюреди констатировали, что ни одна из теорий и ни один из теоретических подходов не способны охватить весь объём данных, наблюдаемых в ходе проверок на полиграфе, проводимых в реальных и экспериментальных условиях.

II.

В начале XXI в. в США проблема естественнонаучных основ психофизиологического метода детекции лжи с помощью полиграфа приобрела особую актуальность. Внимание к этой проблеме было обусловлено тем, что министерство энергетики, в ведении которого находится деятельность атомных электростанций, приняло решение о применении скрининговых проверок на полиграфе в целях обеспечения безопасности при работе с кадрами.

По просьбе министерства под патронажем Национальной Академии Наук был образован Комитет по исследованию научной обоснованности полиграфа (Committee to Review the Scientific Evidence on the Polygraph; далее — Комитет), название которого отражало порученное ему задание.

После 19 месяцев работы Комитет, состоявший из нескольких десятков ученых, которые до этой работы не были связаны с исследованиями в области полиграфа, подготовил обширный обзор прикладных и теоретических аспектов современной технологии применения полиграфа в правоохранительной практике. Среди прочего, в этом обзоре было уделено большое внимание «теориям полиграфа» и исследованию современных взглядов на природу процессов в психике и организме человека, которые позволяют выявлять его ложь.

В рамках обзора специалисты Комитета рассмотрели и проанализировали теорию конфликта, условно рефлекторную теорию, теорию угрозы наказания, теорию активации, дихотомизационную теорию, объединив при этом последние три теории в единую группу — теорий психологической установки.

В дополнение к указанным, в обзоре была рассмотрена ориентационная теория (orienting theory), которая была предложена израильским исследователем М. Клейнером как общее теоретическое обоснование тестирования на полиграфе. В основу ориентационной теории были положены работы Е. Н. Соколова по исследованию ориентировочного рефлекса, опубликованные в зарубежной научной литературе в 60-е гг. прошлого века. Опираясь на понятия «новизна стимула» и «ориентировочный ответ», М. Клейнер попытался объяснить различие в реагировании человека на контрольные и проверочные вопросы в процессе его тестирования на полиграфе.

Существенным достижением концепции, предложенной израильским ученым, явилось то, что она ввела в теоретические конструкции понятие «значимость стимула» (the significance of the stimulus). Итогом этого новшества явился переход при оценке результатов теста от понятий «ложь обнаружена» (deception indicated) и «ложь не обнаружена» (no deception indicated) к понятиям «значимое реагирование» (significant responding) и «незначимое реагирование» (no significant responding).

Вместе с тем специалисты Комитета не согласились с мнением М. Клейнера о том, что ориентационная теория может служить исчерпывающим естественнонаучным обоснованием технологии проверок на полиграфе.

Во-первых, они обратили внимание на то, что обычная практика предварительного обсуждения вопросов с проверяемым (перед их предъявлением при тестировании на полиграфе — Ю. Х.) является спорной с точки зрения ориентационной теории.
Во-вторых, исходя из ориентационной теории, сравнительные вопросы должны были бы конструироваться совершенно по-иному: вместо того, что бы вызывать реакции у нелживых субъектов, они должны были бы формулироваться таким образом, чтобы не вызывать реакции, как это происходит в методике проверочных и нейтральных вопросов. В целом, специалисты Комитета не получили серьёзных аргументов… что процедура проверки на полиграфе, базирующаяся на методике сравнительных вопросов, может быть объяснена в терминах ориентационной теории.

Следует отметить, что, осуществляя обзор «теорий полиграфа», специалисты Комитета проанализировали не все теоретические концепции, имеющиеся в настоящее время в мировой практике. В частности, вне внимания Комитета оказалась интересная теоретическая концепция польских полиграфологов, которая была названа её авторами концепцией обнаружения следов памяти.

Польские исследователи на базе накопленного опыта выполнения проверок на полиграфе более двадцати лет назад пришли к заключению, что «американская теория детекции лжи не дает достаточного объяснения физиологическим явлениям, регистрируемым в ходе тестов»

В последующие годы польские исследователи разработали собственную теоретическую концепцию тестирования человека на полиграфе. С их точки зрения, такая проверка состоит из четырех базовых элементов:
1. Характер этой проверки должен репродуцировать следы памяти.

2. Процедура проверки принимает во внимание принципы, используемые в психологических экспериментах.

3. Проверка является методом криминологической идентификации.

4. Проверка стремится к отысканию информации, востребованной правоохранительными органами.

Указанная выше концепция базируется исходя из условия обнаружения следов памяти уголовных преступлений.
Хотя данная теоретическая концепция, как следует из опубликованной статьи, не может претендовать на исчерпывающий характер, тем не менее, следует подчеркнуть важнейшее, с нашей точки зрения, достижение польских исследователей, сделанное ими к началу XXI в.: впервые в зарубежной научной литературе по тематике психофизиологического метода детекции лжи прямо было указано, что проверка на полиграфе осуществляет исследование памяти человека с целью обнаружения наличия (или отсутствия) следов событий, имеющих уголовно релевантное значение.

Однако вернемся к обзору, подготовленному специалистами Комитета.

В итоге выполненного анализа специалисты Комитета пришли к тому же умозаключению, к которому более 40 лет назад пришел Р. Дэвис: возможно, что различные теории применимы в различных ситуациях. Дихотомизационная и ориентационная теории, допустим, могут быть более применимы к тестам, в которых сигнальная цена стимула является более подходящей, чем угроза серьёзных последствий процесса детекции: например, когда расследование нацелено на идентификацию свидетелей, обладающих знаниями о происшествии, даже если они невиновны. Теории конфликта, угрозы наказания, психологической установки или возбуждения, напротив, могут быть более применимы для идентификации субъектов, виновных в серьёзных преступлениях или в сокрытии опасных планов или связей.

В 1973 г. Г. Борланд и Д. Рэскин констатировали, что к сожалению, слишком мало исследований, ориентированных на познание теоретических основ, было осуществлено в течение полувека, в связи с чем, полиграф использовался как «детектор лжи». К счастью, ситуация, кажется, меняется…

В 1983 г.; выполняя по заданию Конгресса США анализ ситуации в области применения полиграфа в различных сферах жизни американского общества, эксперты пришли к выводу, что для создания всеобъемлющей «теории полиграфа» прежде всего, необходимо проведение фундаментальных исследований, основанных на новейших достижениях психологии, физиологии, психиатрии, медицины и нейронаук. Двадцать лет спустя — в 2003 г. — специалисты Комитета также были вынуждены констатировать, что необходима твердая теоретическая основа для того, чтобы иметь доверие к тестам, используемым при психофизиологической детекции лжи… С 1920-х годов полиграфные исследования сфокусировались на нескольких физиологических реакциях и пытались приспособить их наилучшим образом к потребностям практики, не делая ничего для того, чтобы развить научные основы… Никакие систематические усилия не предпринимались для того, чтобы установить на теоретической основе лучшие физиологические индикаторы или развить теорию на основе появляющихся знаний в области психологии и физиологии.

В итоге Комитет по исследованию научной обоснованности полиграфа пришел к выводу, что теоретическое обоснование применения полиграфа является весьма слабым.

III.

Впервые теоретические аспекты психофизиологического метода «детекции лжи» с помощью полиграфа привлекли в СССР внимание ученых в конце 60-х годов. Анализ научной и иной зарубежной информации привел к выводу, что существовавшие в тот период «теории полиграфа» не дают удовлетворительного объяснения природе тех явлений, которые наблюдаются в реальных и лабораторных условиях. В связи с этим было предложено рассмотреть процесс проверки на полиграфе с позиций информационной теории эмоций, предложенной в 1965 г. акад. П. В. Симоновым.

Согласно информационной теории эмоций, существует устойчивая зависимость степени эмоционального напряжения от величины потребности и разницы между необходимой и имеющейся информацией. При этом сама эмоция выступает как «отражение мозгом человека… какой-либо актуальной потребности (её качества и величины) и вероятности (возможности) её удовлетворения, которую мозг оценивает на основе … ранее приобретенного индивидуального опыта».

Исходя из указанного положения, П. В. Симонов вывел правило возникновения эмоций, которое выражалось следующей структурной формулой:

Э = f [ — П, (Ин — Ис), … ]

где:
Э — эмоция, её степень, качество и знак;
П — сила и качество актуальной потребности;
(Ин — Ис) — оценка вероятности (возможности) удовлетворения потребности на основе приобретенного опыта;
Ин — информация о средствах, прогностически необходимых для удовлетворения потребности;
Ис — информация о средствах, которыми располагает субъект в данный момент.

На базе информационной теории эмоций Симонов П. В. и Заничева А. А. к 1970 г. сформулировали первую отечественную концепцию ОИП.

По этой концепции, в ходе ОИП (любого целевого назначения) непосредственной целью проверяемого лица является потребность скрыть известную ему информацию и не обнаружить своего избирательного отношения к конкретному факту или событию (будь то уголовное преступление или выбранная карта в ходе игрового /стимулирующего/ теста).

При этом полагалось, что проверяемый не уверен в своих возможностях и не знает, что происходит с его физиологическими показателями, которые оценивает полиграфолог, регистрируя реакции. Это порождает у проверяемого лица дефицит прагматической информации и ведет к возникновению непроизвольных эмоциональных реакций, сопровождаемых изменениями в динамике физиологических функций.

Опираясь на категорию потребности, теоретическая концепция дала вполне удовлетворительное психологическое объяснение возможности от человека при помощи полиграфа, во-первых, в полевых и в лабораторных условиях, и, во-вторых, в тех случаях, когда от проверяемого не требуются устные ответы.

Прогрессивность указанной концепции заключалась в том, что лежащая в её основе информационная теория эмоций впервые указала принципиально новый — нейрофизиологический — подход к изучению механизмов психофизиологического метода «детекции лжи» с помощью полиграфа и назвала основные структуры мозга (новая кора, гиппокамп, миндалина), которые участвуют в генезисе реакций, регистрируемых в ходе ОИП.

Наряду с указанными достоинствами теоретическая концепция, предложенная Симоновым П. В. и Заничевой А. А., не была признана исчерпывающей, поскольку не могла дать удовлетворительного объяснения ряду фактов, наблюдаемых в ходе ОИП. В частности, с позиций этой теоретической концепции затруднительно объяснить наличие у одного и того же лица практически равных физиологических реакций при предъявлении проверочных вопросов в реальном тесте и в ходе игрового (с угадыванием карты) теста, хотя потребности проверяемого лица скрыть свою информированность об этих фактах — признаках преступления и выбранной карте — будут существенно различны.

После того, как летом 1975 года в СССР была создана первая специализированная лаборатория по тематике ОИП, естественнонаучное обоснование допустимости применения этого прибора в целях выявления у человека скрываемой им информации также приобрело актуальность.

Исследователи обратили внимание на то, что «теории полиграфа», сформировавшиеся к началу 80-х годов прошлого века, носили во многом умозрительный, описательный характер и, тем самым, не могли служить плодотворной основой для фундаментальных научных исследований феноменологии получения информации от человека с помощью полиграфа.

Анализ зарубежных «теорий полиграфа» и теоретической концепции Симонова-Заничевой показал, что их создание происходило примерно по единой схеме: вначале декларировался какой-либо тезис, сформулированный на основе эмпирических наблюдений (например, теория угрозы наказания) или научно установленных положений (например, условно-рефлекторная теория), и, затем, для подтверждения этого тезиса подбирались факты из реальной или экспериментальной (лабораторной) практики применения психофизиологического метода «детекции лжи» с помощью полиграфа.

В итоге был сделан вывод о том, что такой подход является тупиковым: невозможно дать теоретическое обоснование психофизиологического метода, каковым является ОИП, подбирая из подручных данных психологии ту или иную гипотезу и не обобщив огромный объем экспериментальных данных, накопленных психофизиологией и нейрофизиологией. Построить цельную теорию, которая могла бы объяснить множество фактов, устойчиво наблюдаемых при проверке человека на полиграфе, возможно только в результате исследования психологических явлений во взаимосвязи с нейрофизиологическими механизмами деятельности мозга.

Психологическим «центром» теории угрозы наказания и отправной точкой теоретической концепции Симонова-Заничевой являются эмоции — особый класс психических процессов и состояний, связанный с потребностями и мотивами, которые отражают в форме непосредственного переживания значимость для человека определенных явлений и ситуаций, действующих на него в процессе его жизнедеятельности.

Психологической наукой давно установлено, что эмоции отражают оценочное отношение человека к складывающимся или возможным ситуациям, к своей деятельности и/или к своим проявлениям в этих ситуациях.

Осуществление проверки человека на полиграфе с целью выявления у него скрываемой информации всегда происходит при определенном психическом напряжении. По мнению лиц — как совершивших преступления, так и необоснованно заподозренных в таковых, — процедура ОИП всегда оказывалась для них субъективно значимой и эмоционально насыщенной. Именно это заставляло исследователей при построении «теорий полиграфа» отдавать эмоциям определяющую роль.

Ни в коей мере не отрицая реальности присутствия эмоционального компонента в текущем состоянии человека, подвергаемого проверке на полиграфе, отечественные специалисты четверть века назад подошли к анализу происходящего несколько с иных позиций.

При объяснении сути проверки на полиграфе зарубежные специалисты обычно дают более или менее полное описание этой процедуры, и примеров тому можно привести множество. Однако, ни в одной из зарубежных работ по тематике полиграфа не удалось встретить формализованное определение явления, которое лежит в основе этого метода. Вместе с тем, ясное определение явления, на котором базируется технология ОИП, и которое, по мнению американских ученых является «вероятно фундаментальным механизмом психофизиологии», безусловно, необходимо с теоретической, методической и сугубо практической точки зрения.

Предпринятый в конце 70-х — начале 80-х годов отечественными специалистами анализ технологии тестов методики скрываемой информации (то есть теста на «знания виновного» и тест пика напряжения) позволил выдвинуть гипотезу о том, что существует некое единое явление, лежащее в основе этой и иных методик тестирования на полиграфе. Этому явлению для удобства дальнейшего его употребления было дано условное рабочее наименование «психофизиологический феномен».

Психофизиологический феномен (ПФ) – если его описывать с позиции технологии ОИП — заключается в том, что внешний стимул (слово, предмет, фотография и т. п.), несущий человеку значимую в конкретной ситуации информацию о событии, запечатленном в его памяти, устойчиво вызывает физиологическую реакцию, превышающую реакции на родственные (однородные) стимулы, предъявляемые в тех же условиях, но не связанные с упомянутым событием и не несущие человеку ситуационно значимой информации.

Предложенное определение ПФ оказалось практически полезным и продуктивным с методической точки зрения. Вместе с тем появление этого определения породило, как минимум, два вопроса.

Первый — можно ли считать данное определение универсальным?
И второй — в полной ли мере это определение охватывает то явление, которое обязано описать?

Для ответа на указанные вопросы был предпринят анализ работ в области экспериментальной и прикладной психофизиологии, который позволил установить, что ПФ в том виде, как он сформулирован, не является «частной собственностью» ОИП и наблюдается не только в ходе тестировании человека на полиграфе, но и при некоторых иных методических условиях.

Во-первых, ПФ устойчиво наблюдается в ходе деятельности лиц операторских специальностей (диспетчеры аэропортов, операторы радиолокационных станций и т. п.) при выполнении заданий по обнаружению, опознанию или классификации целей, объектов и проч. ПФ, реализуемый в этих условиях, изучен достаточно хорошо в инженерной психологии, а результаты проведенных исследований изложены в работах ученых Института психологии РАН. В целом, можно отметить, что функционирование ПФ в ходе тестирования человека на полиграфе в методическом плане мало чем отличается от его (ПФ) проявлений в условиях операторского труда.

Во-вторых, ПФ можно наблюдать в условиях подпорогового (субсенсорного) восприятия, когда психика человека тестируется cубъективно значимыми для него, но неосознаваемыми стимулами.

Исследования показали, что «подпороговый эффект эмоционального слова заключается в том, что изменение вегетативных функций… регистрировалось еще до того, как испытуемый мог его прочесть». Суть этого явления заключалась в том, что «слабый сенсорный стимул может вызвать активацию корковых нейронов (которые дают управляющий сигнал для появления изменений в вегетативных функциях — Ю. Х.), но пространственно-временные параметры этого возбуждения могут быть недостаточны для того, чтобы стимул был осознан». Примеры многоканальной регистрации ПФ в этих условиях широко представлены в работах, выполненных в 70-80-е годы ХХ века под руководством Костандова Э.А.

В конце 70-х годов явление субсенсорного восприятия изучалось отечественными специалистами с позиций психофизиологического метода «детекции лжи». В частности, в экспериментальном исследовании (в котором автор этих строк принимал непосредственное участие) с помощью тахистоскопа на подпороговом уровне был реализован тест на «знания виновного». Эксперименты показали, что испытуемый, выбравший одно из 5-6 двузначных чисел предложенного ряда и скрывавший это число от экспериментатора в соответствии с полученной инструкцией, не успевал рассмотреть на экране ни одно из них. Это подтверждалось опросом испытуемого после завершения эксперимента. Вместе с тем зарегистрированные с помощью полиграфа физиологические реакции позволили в ходе эксперимента достаточно устойчиво обнаруживать в исследовавшемся ряду чисел то, которое испытуемый скрывал.

Однако, наибольший интерес в плане изучения механизмов, лежащих в основе выявления у человека скрываемой информации в ходе тестирования его на полиграфе, представляет форма реализация ПФ в условиях сна. Более сорока лет назад американскими исследователями «было отчетливо продемонстрировано, что спящие субъекты могут осуществлять сложные дифференцировочные действия в отношении звуковых стимулов. Они, например, могут различать значимые слова от незначимых», и, «если эти слова личностно значимы… (они — Ю. Х.) могут вызывать возбуждение, которое будет проявляться в электроэнцефалограмме, на вегетативном и поведенческом уровнях».

В конце 70-х годов явление субсенсорного восприятия в условиях сна было смоделировано отечественными специалистами, занимавшимися изучением психофизиологических механизмов ОИП. В ходе экспериментального исследования (участником которого являлся автор статьи), испытуемому, находящемуся во второй стадии медленного сна, в ряду с нейтральными (по технологии ОИП) предъявляли стимулы, которые являлись высоко значимыми для данного субъекта в бодрствующем состоянии. При этом отмечались все описанные американскими исследователями проявления «возбуждения», в том числе — и ПФ, который регистрировался весьма устойчиво. Весьма впечатляюще было наблюдать, как испытуемый спит и не осознает воспроизводимые с магнитофона слова или сочетания слов (и это подтверждал опрос испытуемого после его пробуждения), в то время как изменения в динамике дыхания и сердечно-сосудистой системы сигнализируют о субъективной значимости для спящего некоторых воспринимаемых его мозгом семантических раздражителей. В частности, практически у любого спящего человека в этой стадии сна появляются реакции на его собственное имя или на наименование какого-то события, факта, которые являлось весьма значимыми в текущий отрезок его жизни.

Перечисленные четыре варианта реализации ПФ в различных методических условиях (проверка на полиграфе, операторская деятельность, субсенсорное восприятие в состоянии бодрствования, субсенсорное восприятие в состоянии сна) показали, что представленное выше определение данного феномена является верным, и позволили сделать, как минимум, три важных вывода.

Во-первых, в основе ПФ, действительно, лежит универсальный нейрофизиологический механизм, который устойчиво функционирует вне зависимости от существенно отличающихся методических условий и модальности воспринимаемых стимулов. В связи с этим была признана бесперспективной позиция Р. Дэвиса (в частности, поддержанная специалистами Комитета по исследованию научной обоснованности полиграфа в начале ХХI века), согласно который различные теории применимы в различных ситуациях. ПФ является объективной реальностью, «фундаментальным механизмом психофизиологии» человека. И в связи с этим ПФ обязан иметь единственное теоретическое обоснование, и объяснение его механизмов, в частности, не может зависеть от той или иной методики, применяемой в ходе тестирования на полиграфе.

Во-вторых, реализация ПФ при субсенсорном восприятии (как в условиях сна, так и бодрствования) свидетельствует о том, что его нейрофизиологический механизм не зависит от сознания человека и функционирует автономно, помимо его воли и желания. Второй вывод привел к важному умозаключению: если в условиях субсенсорного восприятия ПФ порождает на один из стимулов более сильную физиологическую реакцию, то тогда этому стимулу свойственна какая-то особая характеристика. Этой характеристикой, которая в 70-80-е годы прошлого века не привлекала должного внимание исследователей природы ОИП, является значимость стимула: она определяет отношение содержащейся в стимуле информации к смыслу задачи, решаемой человеком в конкретной ситуации.

Для каждого человека внешние стимулы ранжируются по уровню их субъективной для него значимости. В состоянии бодрствования человека это происходит осознанно. При субсенсорном восприятии или во время сна человек неосознанно реагирует на субъективно значимые для него стимулы. Такое реагирование свидетельствует о том, что, когда осознание стимула не происходит, психика продолжает классифицировать воспринимаемые извне стимулы по их субъективной (для текущего момента жизни человека) значимости.

Наконец, в-третьих, реализация ПФ в условиях субсенсорного восприятия в состоянии бодрствования и сна (то есть когда воспринимаемые стимулы не осознаются) привела к мысли, что определяющую роль в механизме его реализации играют не эмоции человека (которые принципиально не могут возникнуть в указанных выше условиях), а его память.

Действительно, в указанных условиях некий стимул несет информацию о каком-то событии, которое является субъективно значимым для человека: такой стимул обязательно будет воспринят и оценен психикой человека помимо его воли и желания. Этот процесс будет сопровождаться выраженными физиологическими реакциями организма, которые можно наблюдать с помощью полиграфа. Если воспринимаемый в тех же условиях стимул является субъективно незначимым для человека, то реакция на такой стимул не будет носить устойчивый выраженный характер. На указанном принципе, в частности, базируется методика выявления скрываемой информации.

Важнейшим достоинством методики выявления скрываемой информации является то, что она служит «надежной гарантией против ошибочных обвинений проверяемого: невиновный не знает, какой из вопросов теста является критическим (т.е. проверочным — Ю. Х.), и, таким образом, не может устойчиво на него реагировать, каким бы взволнованным или даже напуганным он ни был».

Опираясь на описанные выше собственные экспериментальные исследования, данные о выделенных к тому времени структурах головного мозга, вовлеченных в генез эмоциональных состояний и памяти, и результаты работ в области нейрофизиологии, полученные к середине 80-х годов прошлого века, -автор этой статьи впервые в отечественной науке предпринял попытку рассмотреть нейрофизиологические механизмы реализации ПФ.

Исследования тех лет показали, что «если в прошлом опыте организма данный (или аналогичный) стимул совпадал с определенной биологически важной деятельностью, происходит активация следов памяти с передачей возбуждения на соответствующие данной деятельности подкорковые центры эмоций и мотиваций. Все эти стадии обработки стимульной информации представляются очевидными. … В этом принимают участие ассоциативные зоны коры, вторичные и третичные поля данного анализатора и структуры гиппокампа».

При изучении возможных нейрофизиологических механизмов ПФ было обращено внимание на то, что тесные связи с гиппокампом имеет миндалина (amygdala), и эти две структуры совместно участвуют в организации различных форм эмоционального поведения.

Исследования позволили прийти к гипотезе о том, что миндалина играет особую роль в реализации ПФ в условиях проверки человека на полиграфе. В частности, научные данные свидетельствовали о том, что «миндалина играет важную, если не основную роль в оценке такого свойства сигналов как эмоциогенность. Маркируя приходящие сигналы на основе прошлого опыта, миндалина формирует иерархические отношения в потоке сигналов… Участие миндалевидного комплекса в процессах памяти может состоять в регуляции потока направляемых для фиксации и сохранения сигналов… Сформированный при её участии комплексный сигнал оказывается существенно более стойким к интерферирующему влиянию себе подобных потому, что обладает одним дополнительным параметром – реализованной в нейронных сигналах значимостью». Таким образом в результате проведенных теоретических и экспериментальных исследований автором этой статьи в 1987 г. была предложена теоретическая концепция целенаправленного исследования памяти, давшая объяснение механизмам, лежащих в основе выявления у человека информации в ходе ОИП.

IV.

Память играет фундаментальную роль в механизмах психофизиологического метода «детекции лжи», и на это указывали многие факты. С самого первого описанного в литературе опыта «детекции лжи» с помощью лабораторных приборов, выполненного Ч. Ломброзо в конце XIX века1, практика проверок на полиграфе подталкивала исследователей к анализу роли памяти в технологии этого психофизиологического метода. Однако вместо этого в центре внимания исследователей оказывалось состояние эмоциональной напряженности человека, которое он испытывал, оказываясь в ситуации проверки на полиграфе. Такой подход выводил вперед в качестве важнейшего психологического компонента эмоции проверяемого, оттесняя на задний план его память.

Весомым подтверждением того, что память является ведущей психической функцией при выявлении у человека возможно скрываемой им информации психофизиологическим методом, служат результаты исследований Л. Г. Воронина и В. Ф. Коновалова, которые, изучая в начале 70-х годов прошлого века механизмы функционирования памяти, применили в экспериментах элементы технологии тестирования на полиграфе.

Объясняя выбор в качестве исследовательского инструмента фактически запрещенный в те годы метод «детекции лжи», ученые указали, что в ходе научного эксперимента «представляется перспективной любая методика, при помощи которой можно обнаружить изменение вегетативных и других реакций, возникающих во время образования, хранения и взаимодействия осознанных и неосознанных эмоционально окрашенных следовых явлений» памяти человека. Л. Г. Воронин и В. Ф. Коновалов пришли к выводу, что «нейрофизиологической основой памяти являются следы раздражений, которые можно обнаружить по электрографическим реакциям… Для долговременной памяти (эти реакции — Ю.Х.) сопровождают процесс извлечения из нее информации». Применяя для изучения механизмов памяти ЭКГ, ЭЭГ, КГР и иных электрофизиологические методы исследований, ученые обнаружили, что, «если появляется сильное возбуждение сигнальных систем, иррадиирущее на эмоциональную сферу мозговой деятельности, то это найдет отражение в электрографических компонентах (например, в КГР). Особенно это резко выражено, если эмоции вместе с сигнальными системами создают то специфическое их состояние, которое обычно называют сильной заинтересованностью».

К пониманию того, что память играет важную роль в механизмах ОИП, вела также криминалистическая наука. Как известно, в ходе расследования преступлений криминалистика сталкивается со следами двух классов – материально-фиксированными следами и образами, то есть «идеальными следами», «отпечатками» события преступления, запечатленными в памяти человека.

Как упоминалось выше, вслед за российскими специалистами и независимо от них к такой же точке зрения пришли польские криминалисты. Мнение о том, что в ходе тестирования на полиграфе осуществляется исследование следов событий, хранящихся в памяти человека, в середине 90-х годов прошлого века стало в польской криминалистике, по-видимому, общепринятым. Польские исследователи, правильно определив память как фундаментальную основу ОИП, к сожалению, присоединили «идеальные следы», хранящиеся в памяти, к эмоциям, получив в итоге модифицированную теорию угрозы наказания.

Память — это форма психического отражения действительности, заключающаяся в закреплении, сохранении и последующем воспроизведении человеком своего опыта. Связывая прошлое с настоящим и будущим, память является важнейшей познавательной функцией человека, лежащей в основе его развития и обучения. Современная психофизиологическая наука под функцией «память» подразумевает множественность систем памяти: это – долговременная и кратковременная память, процедурная и декларативная память (причем последняя подразделяется на эпизодическую и семантическую) и т.д.

Сейчас, восемнадцать лет спустя, можно признать, что выдвинутая гипотеза о роли миндалины в нейрофизиологических механизмах ПФ оказалась верной. Как показали последующие исследования, участие именно этой структуры «обеспечивает формирование стабильных и длительно сохраняющихся следов эмоциональной памяти, … «быстрое и прочное запечатление в памяти эмоциональных событий», вследствие чего «след эмоциональной памяти не стирается и не подвержен амнезии».

Практика применения полиграфа подтверждает правильность полученных научных данных: в ходе реальных ОИП удавалось выявлять у человека следы высоко значимых для него (хранящиеся в эмоциональной памяти) событий, удаленных в прошлое на 15-20 лет.

М. Клейнер, разрабатывая упоминавшуюся выше ориентационную «теорию полиграфа», пошел дальше польских полиграфологов: он исследовал соотношение эмоций и памяти в ходе ОИП, и, в частности, взаимосвязь памяти с формулированием проверочных и контрольных вопросов. Рассматривая место памяти в технологии ОИП, израильский полиграфолог предпринял анализ нейронных механизмов этой функции и также обнаружил важную роль миндалины в формировании эмоционально окрашенных следов памяти. Двигаясь с иных исходных научных позиций, М. Клейнер в итоге пришел к суждениям, близким тем, которые были сделаны отечественными учеными в конце 80-х годов.

Таким образом, многочисленные прямые и косвенные данные, полученные исследователями различных стран на протяжении последних 20-25 лет, однозначно свидетельствуют — фундаментальной психической функцией, которая подвергается изучению психофизиологическим методом «детекции лжи» с помощью полиграфа, является память.

К сожалению, американские ученые и специалисты, занимаясь построением и исследованием «теорий полиграфа», не уделили внимания изучению роли памяти в механизмах психофизиологического метода «детекции лжи»: ни в одном из доступных серьёзных изданий по тематике полиграфа, опубликованных за последние тридцать лет, не удалось обнаружить в глоссариях рубрику «память».

Сложившаяся в российской школе полиграфологов теория целенаправленного тестирования памяти (ЦТП) заключается в том, что в ходе тестирования на полиграфе образы событий (явлений), хранящиеся в памяти человека, могут быть намеренно актуализированы с помощью целевой установки и, далее, обнаружены по регистрируемым физиологическим реакциям, возникающим в ответ на предъявляемые ему (человеку) специальным образом подобранные и сгруппированные стимулы.

С позиции теории ЦТП успешно поддаются объяснению многие эмпирически наблюдавшиеся в ходе ОИП явлений. Например, с ее помощью становится понятной:

• высокая результативность ТНП в лабораторных условиях (что было трудно объяснимо с позиций теории угрозы наказания) и выраженность регистрируемых реакций в тех случаях, когда проверяемый не знал о проводимой регистрации (что также было необъяснимо с точки зрения «избегания угрозы наказания»);
• причина выраженности реакций, регистрируемых в процессе молчаливого теста (которая не поддавалась пониманию с позиции теории конфликта) или в лабораторных условиях (на чем «спотыкалась» условно-рефлекторная теория);
• природа «активационной силы» предъявляемых в процессе ТНП стимулов, с помощью которых под воздействием целенаправленной установки исследуют активированные следы памяти человека (активационная теория не смогла указать, что и где активируется в психике человека);
• необходимость предварительного обсуждения вопросов с проверяемым перед их предъявлением в ходе тестирования на полиграфе, что противоречило положениям ориентационной теории, и целый ряд других фактов.

Таким образом, теоретическая концепция целенаправленного тестирования памяти, по нашему мнению, создает добротную базу для вполне понятного объяснения и приемлемого естественнонаучного обоснования механизмов, обеспечивающих оценку достоверности получаемой от человека информации в результате его тестирования на полиграфе.

Литература.

1. Белюшина О. В., Ладченко А. Г. Полиграф в сфере бизнеса. М.: НОУ ШО «Баярд», 2004. 118 с.
2. Варламов В. А., Варламов Г. В. Психофизиология полиграфных прове-рок. Краснодар: 2000. 239 с.
3. Виноградова О. С. Гиппокамп и память. М.: Наука, 1975. 333 с.
4. Воронин Л. Г., Коновалов В. Ф. Электрографические следовые процес-сы и память. М.: Наука, 1976. 166 с.
5. Данилова Н. Н. Психофизиология. М.: Аспект Пресс.1999. 373 с.
6. Естественнонаучные основы психологии. М.: Педагогика, 1978. 368 с.
7. Журин С. И. Практика и теория использования детекторов лжи. М.: Горячая линия – Телеком, 2004. 143 с
8. Зубрилова И. С., Скрыпников А. И. Применение полиграфа при раскрытии преступлений органами внутренних дел. Курс лекций. М.: ВНИИ МВД, 1999. 117 с.
9. Иваницкий А. М., Стрелец В Б., Корсаков И. А. Информационные процессы мозга и психическая деятельность. М.: Наука, 1984. 200 с.
10. Костандов Э. А. Восприятие и эмоции. М.: Медицина. 1977. 247 с.
11. Костандов Э. А. Осознаваемые и неосознаваемые формы высшей нервной деятельности человека // Механизмы деятельности мозга человека. Часть 1. Нейрофизиология человека / Ред. Н. П. Бехтерева. Л.: Наука. 1988. С. 491-526.
12. Костандов Э. А. О физиологических механизмах «психологической защиты» и безотчетных эмоций // Бессознательное. Тбилиси: Мецниереба. 1978. Т. 1. С. 633-651.
13. Методики диагностики психических состояний и анализа деятельности человека / Под общ. ред. Л. Г. Дикой. М.: ИП РАН, 1994. 206 с.
14. Миндалевидный комплекс (связи, поведение, память). Новосибирск: Наука, 1981. 229 с.
15. Митричев В. С., Холодный Ю. И. Полиграф как средство получения ориентирующей криминалистической информации // Записки криминалистов. 1993. Вып. 1. С. 173-180.
16. Петров А. М., Мягких С. Г. Из записной книжки полиграфолога. Пермь: 2003. 202 с.
17. Подшибякин А. С., Холодный Ю. И. Об уточнении и дополнении объектов криминалистической диагностики // Российская юридическая доктрина в XXI веке: проблемы и пути их решения: Науч.-практ. конф. (3-4 октября 2001 года). Саратов, 2001. С. 225-227.
18. Психология. Словарь. М.: Изд-во полит. лит-ры, 1990. 494 с.
19. Симонов П. В. О роли эмоций в приспособительном поведении живых систем // Вопросы психологии. 1965. № 4. С. 75-84.
20. Симонов П. В. Высшая нервная деятельность человека. Мотивационно-эмоциональные аспекты. М.: Наука, 1975. 173 с.
21. Симонов П. В. Эмоциональный мозг (физиология, нейроанатомия, психология эмоций). М.: Наука, 1981. 211 с.
22. Симонов П. В., Ершов П. М. Темперамент. Характер. Личность. М.: Наука, 1984. 160 с
23. Хэссет Дж. Введение в психофизиологию. М.: «Мир», 1981. 248 с.
24. Холодный Ю. И., Савельев Ю. И. Проблема использования испытаний на полиграфе: приглашение к дискуссии // Психологический журнал. 1996. Т. 17. №. 3. С. 53-69.
25. Холодный Ю. И. Применение полиграфа при профилактике, раскрытии и расследовании преступлений. М.: Мир безопасности, 2000. 160 с.
26. Холодный Ю. И. Опрос с использованием полиграфа и психическое отражение // Вестник Волж. ун-та. Сер. «Юриспруденция». Тольятти, 2001. Вып. 18. С. 205-209.
27. Холодный Ю. И. Криминалистическая полиграфология и её применение в правоохранительной практике // Информационный бюллетень № 21. М.: Академия МВД, 2003. С. 14-19.
28. Чепурнов С. А., Чепурнова Н. Е. Миндалевидный комплекс мозга. М.: Изд. МГУ, 1981. 256 с.
29. Яниг В. Вегетативная нервная система // Физиология человека. Нервная система. М.: «Мир», 1985. Т. 1. С. 167-219.
30. Abrams S. A The Complete Polygraph Handbook. Lexington Books, 1989. 267 p.
31. Ben-Shakhar G. A further study of the dichotomization theory in detection of information // Psychophysiology. 1977. V. 14. P. 408-413.
32. Ben-Shakhar G., Lieblich I. The dichotomization theory for differential auto-nomic responsivity reconsidered // Psychophysiology. 1982. V. 20. P. 277-281.
33. Ben-Shakhar G., Furedy J. Theories and applications in the detection of de-ception. A psychophysiological and international perspective. Springer-Verlag New-York Inc., 1990. 192 р.
34. Barland G. The polygraph test in the USA and elsewhere // The polygraph test. Lies, Truth and Science. London.: SAGE Publications, 1988. P. 73-95.
35. Barland G.H., Raskin D.C. Detection of deception // Electrodermal activity in psychological research. N-Y.: Academic Press, 1973. P. 419-477.
36. Davis R.C. Physiological responses as a means of evaluating information // The manipulation of human behavior / A.D. Biderman & H. Zimmer (Eds.). N-Y.: Wiley, 1961. P. 142-168.
37. Dixon N. Subliminal perception. London.: McGrow-Hill. 1971. 363 p.
38. Feldman H. Lie detection manual. (A workbook — textbook). Franklin Lakes: Allison Press, 1982. 201 р.
39. Gordon N. J., Fleisher W. L. Effective interviewing and interrogation tech-niques. San Diego.: Academic press, 2002. 173 p.
40. Gustafson L., Orne M. Effects of heightened motivation on the detection of deception // J. of Applied Psychology. 1963. V. 47. P.408-411.
41. Gustafson L., Orne M. Effects of perceived role and role seccess on the detec-tion of deception. // J. of Applied Psychology. 1965. V. 49. P. 412-417.
42. Heslegrave R. An examination of the psychological mechanisms underlying deception // Psychophysiology. 1982. V. 19. P. 323.
43. Heslegrave R., Furedy J., Matyas T. Studies on the validity and utility of T-wave amplitude // Psychophysiology. 1982. V. 19. P.323.
44. Horneman C., O’Gorman J. Detectability in the card test as a function of the subject’s verbal response // Psychophysiology. 1985. V. 22. №. 3. P. 330-333.
45. Horvath F., Reid J. The polygraph silent answer test // J. of Criminal Law, Criminology and Police Science. 1972. V. 63. P. 285-293.
46. Kleiner M. Physiological detection of deception in psychological perspectives: a theoretical proposal // Handbook of Polygraph Testing. San-Diego: Academic Press, 2002. P. 127-182.
47. Krzy?cin A. The Debate Over Polygraph in Poland // Polygraph. 2000. V. 29. № 3. P. 226-236.
48. Luria A.R. The nature of human conflicts. N-Y.: Liverwright, 1932. 164 р.
49. Lykken D. Psychology and the lie detection industry // American Psycholo-gist. 1974. V. 29. P. 728.
50. Matte J. А. Forensic psychophysiology using the polygraph // N-Y.: J. A. M. Publications, 1996. 793 p.
51. Nagle D.E. The polygraph in employment: applications and legal considera-tions // Polygraph. 1985. V. 14. № 1. P. 1-33.
52. Orne M.T., Theckrey R.I., Paskevitz D.A. On detection of deception. A model for the study of physiological effects of psychological stimuli // Handbook of psycho-physiology.- N-Y.: Holt Inc., 1972.- P.743-785.
53. Oswald I., Taylor F., Treisman M. Discriminative responses to stimulation during human sleep // Brain. 1960. V. 83. P. 440-453.
54. Reid J., Inbau F. Truth and deception. The polygraph («lie-detector») tech-nique. Baltimore.: The Williams & Wilkins Co., 1977 (2-nd edit.). 430 p.
55. Polygraphs and Security. A study by a Subpanel of Scandia’s Senior Scien-tists and Engineers. October 21, 1999. 25 p.
56. Scientific validity of polygraph testing: a research review and evaluation — a technical memorandum. Washington, DC: U.S. Congress, Office of Technology Assessment, 1983. 132 р.
57. Sokolov E. N. Perception and the Conditioned Reflex. N-Y.: McMillan, 1963.
58. Sokolov E. N. Orienting reflex as information regulator // Cognition and Cate-gorization / Rosch E. and Lloyds B. (eds). Hillsdale, NJ: Lawrence Erlbaum Associ-ates, 1966. P. 79-98.
59. Thackray R., Orne M. A comparison of physiological indices in detection of deception // Psychophysiology. 1968. V. 4. P. 329-339.
60. The accuracy and utility of polygraph testing (Department of Defense, Washington, D.C.) // Polygraph. 1984. № 1. P. 1-143.
61. The Polygraph and Lie Detection. Committee to Review the Scientific Evidence on the Polygraph. Division of Behavioral and Social Sciences and Education. Washington, DC: The National Academies Press, 2003. 398 p.
62. Trovillo P. V. A history of lie detection // J. of Criminal Low and Criminology. 1939. V. 29. №. 6. P. 848-881.
63. Wariographia kryminalistyczna. Wydawnictwo Wyzszej Szkoly Policji, Szczytno, 1998. 141 р.